Моя
единственная, моя далекая, моя все больше и больше любимая и близкая
Мама, моя далекая радость, мое ясное солнышко, серебряная мечта
моя.....
<...>
Конечно, мы с Нинкой только и говорим и думаем о Вас и всем Вашем.
Никогда еще не было такого сильного ощущения Вашей близости и всего
Вашего. Нет у меня никаких секретов от Юрия Ник[олаевича], а если
иногда пишу что-то и оговариваюсь, что это только для Е[лены]
И[вановны], то только потому, что на некоторые отношения смотрю как на
таинства и как таковое долженствующее оставаться между двоими. Ведь Вы,
Юрий Николаевич, прирожденный Кшатрия, и суровость и сдержанность может
заставить Вас подумать о странности того, как я пишу порой Вашей
собственной маме. И Вас, родная Елена Ивановна, прошу все рассказывать
Ю[рию] Н[иколаевичу], за исключением лишь моих обращений. <...> После
Вашего письма с подарком мы живем как в сказке, ощущения и прочее
усилились очень, словно в новую жизнь вступили, и встреча кажется такой
реальной, такой близкой, такой радостной. Внимание и Забота стали
ежедневной явью. И Наш Любимый не где-то там далеко, а близко, близко,
в тех же заботах, как и раньше, даже слова его отзвучали на сердце.
Теперь я уже ничему не удивляюсь. Конечно, Нинка еще слабенька, худая
(шея, ноги), не может стоять из-за спины и лишку ходить по комнате.
Сидит ведь, не выходя из дома. Но мне тоже было Сказано, что все будет
хорошо. А она у меня сейчас всецело погрузилась в душевную жизнь, так
что я радуюсь этому очень. И мечтаем, и думаем, и говорим все о том же
и о Вас. Дальше пишу для Вас только, родная Елена Ивановна. Моя
единственная, моя далекая, моя все больше и больше любимая и близкая
Мама,моя далекая радость, мое ясное солнышко, серебряная мечта
моя, вот 30 декабря моя неповторяемая мне сказала: «Чувствую тебя, мой
любимый, чувствую и знаю верность твою. Посылаю любовь». Вот в этой
любви, озаряющей все мое существо, вся моя жизнь, все будущее, и живу и
радуюсь ей. Вот Вы писали о творческих порывах (4/ХII), о восторгах, о
Словах - и все, что Вы тогда написали, помните, все это стало яркой,
ощутимой явью, и если бы я стал делиться с Вами всем тем, что имею
теперь и что говорит Вл[адыка], то и десяти страниц не хватило бы, и
если пишу обычно, то что же делать, если необычность эта вошла в сердце
как действительность жизни. Усильте десятикратно те чувствования и
переживания моего сердца, о которых писал это время, и вот тогда будете
иметь представление о моей теперешней душевной жизни. И еще стало
близко понятным, почему порой звучали на сердце Слова Спасителя.
Любимая, а ведь я отблагодарю Вас за все, за любовь, за ласку, за
заботу, за близость, за любовь Вл[адыки], за все, все своей жизнью,
всею силою своею. А я уже начинаю понимать, что значит
могучая сила любви. Любимая, далекая - близкая мама, вот Вы стали словно
частью моей души, а я - Вашей.
И когда я как-то пытался что-то сказать Вам, Он ответил: «А ты молчи,
все Вижу». Спасибо, родная, за присланную Радость. Видел во сне голубя,
и он принес мне письмо от Вас, это было тоже 30/ХII. Нинка посылает и
Вам и Ю[рию] Н[иколаевичу] свою любовь и привет. И радость наша
облегчает нам и трудности часа. Мне так надо повидать Вас, но было
Сказано: «Еще нужно потерпеть немного». До радостной встречи. Шлю
любовь и ласку и бесконечную признательность. Всегда Навсегда Ваш, Ваш
сын Борис. Моя бесконечно любимая мама, мне так хотелось бы обнять Вас
и прижать к своему новому, обновленному, претворенному сердцу; моя
далекая, моя бесконечно любимая мама, любимая, любимая, любимая и
родная... моя...
|